Почувствовать кожей: Пушкинский музей показывает искусство тату
Почувствовать кожей: Пушкинский музей показывает искусство тату
Инструменты для нанесения наколок, разноцветные узоры на искусственной коже обнаженных манекенов и устрашающие фотографии заключенных… Нет, это не брутальный тату-салон, а выставка одного из главных музеев страны — ГМИИ им. А.С. Пушкина. Около 200 экспонатов со всего мира призваны рассказать историю татуировки и легитимизировать это весьма маргинальное творчество в академической культурной среде.
Впервые проект был показан в парижском Музее на набережной Бранли. За девять месяцев экспозицию посетило около 750 тыс. человек. Затем она отправилась на гастроли за океан — в музеи Торонто, Чикаго и Лос-Анджелеса. В Москве же собрание было расширено за счет российских экспонатов — из самого ГМИИ, Эрмитажа, Исторического музея и частных коллекций.
Пожалуй, главные качества этой выставки — жанровое разнообразие и физиологичность. Многие привыкли видеть в стенах ГМИИ живопись, графику, скульптуру, в последнее время к ним прибавились фотография и видеоарт. Но как насчет всевозможных приспособлений разных народов мира для впрыскивания краски под кожу, погребальных масок с выдавленным рельефом или реалистичных силиконовых торсов с наколками?
Пожалуй, самые экстравагантные экспонаты — серия тату-композиций Вима Дельвуа на настоящих свиных шкурах, вставленных в овальные рамы. Балансирующие на грани нарочитой безвкусицы вполне себе «человеческие» рисунки составляют странное сочетание с розоватой волосатой поверхностью, и совсем не хочется представлять процесс работы с четвероногими «моделями». В описании сообщается, что мэтр contemporary art обезболивал хрюшек, и всё же — холодок пробегает по спине.
Можно уже спрогнозировать возмущения зоозащитников, но, кажется, ГМИИ сознательно заходит на опасную территорию. Здесь вообще много провокаций, однако сама тема к тому располагает. Татуировки в Европе долгое время были признаком маргинальности и вызовом обществу. На выставке демонстрируется огромный снимок Изабель Муньос из серии «Марас», сделанный в тюрьме Сальвадора: крупный черно-белый план лица заключенного поражает множеством рисунков и надписей, причудливо сочетающихся с морщинами и рельефом кожи. Рядом же — фотопортрет российского зэка авторства Сергея Васильева.
В связи с последним встает вопрос, что считать искусством — кадр как таковой или же китчевые изображения барышень на руках и груди сидельца? И, собственно, в какой момент татуировка становится художественным актом?
— Татуировка подчиняется тем же законам, что живопись, рисунок или скульптура — мы можем говорить о сюжете, композиции… Некоторые мастера используют классическую иконографию татуировок начиная с XVIII века. Есть авторы со своим узнаваемым почерком, манерой — так же, как и у известных художников, — рассказала в беседе с «Известиями» генеральный куратор проекта Анн Ришар.
Выставка действительно пытается поставить знак равенства между тату и классическими видами искусства. И многие экспонаты, особенно из внеевропейских стран, по-настоящему впечатляют, как арт-объекты. Но нельзя сказать, что сами рисунки, представленные в экспозиции, обладают непосредственной визуальной выразительностью. Скорее, работает контекст. Например, скульптуры Фабио Виале из белого мрамора — реплики шедевров античности с нанесенными на них татуировками. Венера Милосская с цветными наколками — это эффектно, вот только переведи те же изображения на иную фигуру — и они полностью потеряются.
Получается, татуировки до сих пор воспринимаются не сами по себе, как графика или живопись на холсте, а исключительно как акция, телесная практика, результат которой неотделим от болезненного процесса и социально-исторического контекста. Серьезный замысел здесь неизбежно оборачивается китчем, а совершенная техника автора накладывается на несовершенство носителя будущего произведения. Ведь человеческая кожа — куда более уязвимый и подверженный изменениям материал, чем любые неживые поверхности.
— Это искусство находится в постоянном движении с телом человека. Конечно, с годами появляются морщины, и мастер должен представлять, как татуировка будет выглядеть лет через двадцать, — отметила Анн Ришар.
Но что безусловно роднит татуировку с «высоким» искусством, так это конечная цель: самовыражение. Часто непонятное для окружающих, порой травматичное. Зато — искреннее. В конце концов, ради него человек страдает по-настоящему.
